Загадка слободского дома Шуба 2

Шуба должна быть найдена. Учитывая это, руководство решило организовать при управлении милиции школу. Пригласили опытных преподавателей по всем общеобразовательным предметам. До сих пор помню одного из них — математика Шведова. Его лекции вызывали у слушателей неизменный интерес.

Мы занимались три раза в неделю, обычно по вечерам. Нередко во время уроков поступали сообщения о грабежах и налетах. «Школьники» прямо с занятий отправлялись на задания. А преподаватели не уходили. Они ждали нас, болели за исход операции.

Когда мы возвращались, занятия продолжались. И, бывало, вызовут отвечать ученика, который вначале присутствовал, а товарищи говорят: нет его, он в больнице — ранен во время задержания бандитов.

Из тех, кто получил в нашей школе среднее образование, многие потом шли учиться дальше, продвигались по службе, занимали руководящие должности. Уверен, каждый из нас на всю жизнь запомнил нашу вечернюю школу, ставшую для многих первым серьезным шагом в мир знаний.

Шуба должна быть найдена

Но я отвлекся… Все стихли, когда в кабинет вместе с начальником областного розыска Ракошицем вошел крупный черноволосый человек. Это был Буль, один из руководителей Московского уголовного розыска. Еще по пути в кабинет кто-то из товарищей сказал мне, что он приехал из столицы лично руководить операцией по поимке преступников.

— Назревает политический скандал,— негромко начал Буль, обводя глазами сидевших перед ним сотрудников.— Наверное, не нужно объяснять почему…
Да, каждый из нас получил ориентировки о происшедшем и кое-кто даже предпринял самостоятельные шаги по этому делу. Но я еще тогда не знал, что мне придется принять в нем самое непосредственное участие.

В тягостной тишине голос товарища из Москвы наливался металлом.
— Наша задача не только в кратчайший срок найти убийцу или убийц вице-консула, но и доказать, что преступление — чисто уголовное. Для сведения: буржуазные газеты уже подняли шумиху вокруг этого дела.
— Перво-наперво, надо проверить все злачные места на Картомышевской, Госпитальной, Мясоедовской,— продолжал Буль, водя указкой по карте.— Особенно хорошо «перетрусить» Глухую и Балковскую, Бугаевку, Липинские переулки, Сахалинчик…

«Уже успел изучить город,— одобрительно подумал я.— Хватка есть». Это заметил, наверное, не только я, потому что многие из сидевших переглянулись.
Буль закурил, и, словно по команде все курящие сотрудники потянулись в карманы за папиросами. Через пять минут кабинет стал сизым от табачного дыма.

Город поделили на участки, и каждому сотруднику было дано задание. Организовали ударную группу свободного поиска преступников. На мою долю выпало взять под контроль скупщиков краденого.

Скупщики краденных шуб

…Занятый своими мыслями, я и не заметил, что уже давно стою перед афишей кинотеатра. Намалеванный на ней красавец в лихо заломленном набекрень цилиндре улыбался прохожим ослепительными зубами. В правой руке он держал револьвер, из дула которого вился дымок. «Спешите увидеть Дугласа Фербенкса в новой американской кинодраме «Знак Зеро»— зазывала аршинная надпись.

«В кино, конечно, все проще,—подумал я, продолжая свой путь.— А вот тут попробуй развяжи узелок…»

Ловить воров и бандитов было моей работой. Иной раз приходилось рисковать, изобретать мудреные ходы, выводившие в конце концов на того, кого искали. К некоторым из своих «подопечных» я в глубине души испытывал что-то наподобие жалости за пустую, изломанную жизнь. Но попадались и такие, от которых надо было беспощадно очищать новую жизнь.

Утром я отправился на «барахолку», что находилась тогда на углу Большой Арнаутской и Александровской. Здесь торговали в основном носильными вещами. Стояли древние старухи «из бывших» с шинелями николаевского сукна. Бродили небритые инвалиды, наперебой предлагали тягучие ириски и самодельные леденцы.

Приходили сюда и честные люди, чтобы продать ненужную вещь или приобрести обнову. Но много было скупщиков краденого, которые сами или через подставных лиц сбывали добытый по дешевке товар. Тут же заключались сделки, бились об заклад. Часто и цветисто, порой без особенного повода, ругались, а иногда дело доходило и до драки, и тогда дерущиеся долго катались в пыли на потеху ротозеям.

Одесские барахолки

Вот я и решил понаблюдать за этой публикой. Но появляться там в «натуральном» виде было рискованно. Среди тех, кто околачивался на толкучке, могли быть мои бывшие «клиенты». Если узнают, все пойдет прахом.

Пришлось решиться на «маскарад», загримироваться. «Добавить» растительности на лице, облачиться в худую одежонку. Еще накануне в таком виде битый час прогуливался неподалеку от управления, встретил несколько знакомых ребят, но ни один из них не узнал меня. Значит, сработало.

Теперь в руках у меня была очень старая солдатская шинель, но покупатели, узнав о ее фантастической цене, спешили пройти мимо, и я без особых помех приглядывался к окружающим.

Потолкавшись по рынку, я увидел человека, известного в уголовном мире под кличкой Мотель. Этот невысокий лысоватый крепыш с голубыми глазами, ходивший всегда в одном и том же люстриновом картузике и синих диагоналевых галифе, слыл большим знатоком по части оценки самых различных вещей.

В уголовном розыске знали об этой «деятельности», но поймать с поличным его пока не удавалось, очень уж был ловок.

Сейчас Мотель щупал коверкотовую ткань, которую предлагал ему пожилой человек в железных очках, орудовавший сантиметром с такой хваткой, с какой действуют только портные или приказчики. Вокруг было шумно. Одни продавцы назойливыми голосами рекламировали товар. Другие яростно торговались с ними и, похоже, делали это с удовольствием. Покупать что-либо они, видимо, и не собирались.

Появляется скупщик краденного

Мотель отошел от портного и достал из мешка несколько пар видавших виды высоких австрийских ботинок и расположился с товаром в двух шагах от старика с курчавой белой бородой, доходившей почти до пояса.

Старик торговал иконами. Между ним и Мотелем как раз было место еще для одного человека, и я решил этим воспользоваться. Не торопясь подошел к старику, попросил одну из икон, обнаруживая знание предмета, поискал клеймо на кромке оклада, указывающее, что сделан он из серебра, постучал для пущей важности пальцем, по доске.

— Сколько просите, батя?
Потом не спеша вернул образ деду, покачал головой, мол, дорого для меня, и сказал:
— Если удастся толкнуть эту шинель, может, и куплю. Чтобы не терять вас из виду, постою рядом, не возражаете?

Старик кивнул. Тогда я сделал вид, что только сейчас заметил лысоватого крепыша, и обратился к нему: «Вместе с вашими ботинками и моя шинель пойдет». Тот только презрительно пожал плечами. Мой полунищенский вид сыграл свою роль, потому что в течение дня Мотель и не оборачивался в мою сторону. А я получил возможность, не вызывая подозрений, видеть и слышать тех, с кем он общался.

Шуба маячит на горизонте

Почему же именно Мотель привлек моё внимание? Поделюсь соображениями. Мотель был среди скупщиков крупной фигурой. Если Коцио убили, чтобы ограбить, а именно эти мотивы, как уже говорилось, представлялись наиболее вероятными, преступник поспешит избавиться от добычи. И тогда, возможно, всплывут похищенные вещи, без скупщика тут не обойтись. Вещи по тем временам дорогие, значит, по идее, обратятся к торговцу посолиднее.

С такими примерно мыслями я топтался рядом с Мотелем и время от времени бормотал: «Купите шинель, сносу нет! Купите шинель, сносу нет!». И заламывал несуразную цену. Типичный продавец-недотепа, таких на барахолке тоже хватало.

К крепышу часто подходили люди, что-то вполголоса говорили, но по той надменности, с которой он с ними держался, можно было догадаться, что интересных предложений не было. Я уже начал терять терпение. Близился конец дня, когда к Мотелю вихляющей походкой приблизился маленький быстроглазый карманник Михалев. Он, к счастью, не узнал человека, которому приходилось ловить его «на горячем», то есть меня. Я был в гриме, а Михалев — в приличном подпитии. Так что немудрено.

До меня донесся его возбужденный шепот: «Имею гарную котиковую шкуру, но…— тут Михалев оглянулся, повел пьяным взглядом и, не заметив ничего подозрительного (вокруг маялись одни продавцы), продолжил:— Но есть дефект: воротничок-то — тю-тю!». Тут он замахал руками, изображая, как улетел воротничок, и чуть не потерял равновесие.

Всплывает консульская шуба

Я замер. Неужто речь о консуловой шубе? Очень даже может быть. Вполне вероятно, что на воротнике шубы остались следы крови, которые преступник смывать не будет, побоится, что останутся подтеки. И чтобы избавиться от улик, может просто-напросто оторвать воротник.

Сообразив это, я весь покрылся испариной. Был не из робкого десятка, но на этот раз испугался. Испугался, что упущу продавца. Второго такого случая может не быть, если моя догадка верна. Но что предпринять? Спокойно, спокойно, приказал сам себе, главное сейчас — выдержка.

Мотель брезгливо отстранил карманника. «Послушай, паря,— тихо сказал он,— веди себя пристойно. Так дела не делаются. Приноси товар, будем говорить. Но прежде проспись».
— Все будет в полном ажуре,— ответствовал Михалев, — завтра так завтра. Только куда? Сюда, что ли?»
— Ты, видно, потерял последний разум,— прошипел Мотель, незаметно озираясь. Он увидел продавца шинели, который в этот момент, усевшись прямо на тротуаре и безучастно глядя перед собой, с кряхтением перематывал портянку. Его-то можно не опасаться. И тогда Мотель уже спокойнее предложил:
— Завтра в два возле Привоза, у тумбы.
— Договорились, начальник,— учтиво приподнял кепчонку Михалев.

Воры договорились

Когда он удалился, Мотель не торопясь собрал в мешок товар и тоже покинул барахолку.
Похоже, удача. Я почему-то не сомневался, что предлагать будут шубу убитого консула. Я слышал все до последнего слова. Разве что тумба… Какую тумбу имели они в виду? Минуточку, рядом с Привозом на углу улицы Карла Маркса действительно имеется афишная тумба. Неужели там?

Я хорошо помню тот не по-зимнему теплый день 7 января 1928 года. За час до встречи жуликов работники угрозыска незаметно оцепили улицу. Уже смеркалось, когда там появился человек в потертой гимнастерке. На плече у него болталась шуба…

Встретившиеся два человека только начали беседу, как к ним враскачку подошел морячок. Он, видимо, был навеселе.

— Корешок, дай закурить,— развязно попросил он. Не дожидаясь, пока ему протянут папиросу, начал лапать шубу:— Гарная, почем толкаешь?..
Человек в гимнастерке резко отстранил руку: давай, друг, топай. Но тот опять потянулся к шубе.

Завязалась потасовка

И вот уже появился милиционер. Всю компанию препроводили в отделение.
Михалев держался довольно вызывающе, очевидно, не чувствовал за особой особой вины.
— Откуда взял шубу?
— Вовка дал.
— Какой Вовка?
— Тот, что в «баржане» живет. «Баржаном» называлась ночлежка на улице Старостина. За пять копеек там можно было переночевать. Собирался здесь самый различный люд. Частыми гостями в ночлежке были воры.

Оперативная группа поехала на улицу Старостина. Когда вошли в большую с низким потолком комнату, известный всему уголовному миру Одессы «скокарь» Вовка Добровольский сидел за колченогим столом и спокойно играл в карты с приятелями. Сразу бросились в глаза его шевиотовые брюки, нарядные лаковые ботинки, выделявшиеся на фоне потрепанной одежды обитателей ночлежки.

Добровольского арестовали. Поняв, что отпираться бессмысленно, бандит разоткровенничался:
— Иду и вижу, настречу ковыляет пьяный чудак в шубе. Я его поначалу трогать не собирался (вы же знаете, гражданин Федоров, у меня другая «специальность»). Поравнявшись со мной, а вид мой, скажем прямо, не внушает доверия, незнакомец испугался, закричал: «Ах ты, жулик!» — и вытащил револьвер.

Подходящая шуба

Я думаю себе: шубка подходящая, ты сам на меня полез. Выбил пистолет, ударил его головой. А когда он упал, затем еще камнем, что валялся под ногами… Взял шубу, содрал воротник. Ботинки у меня были рваные. Снял и ботинки…

Процесс над Добровольским привлек к себе исключительнее внимание. Зал «кружного суда не смог вместить всех желающих попасть туда.
Газета «Вечерние известия» за 11 февраля 1928 года напечатала речь окружного прокурора:
«Товарищи судьи,— начал прокурор,— на первый взгляд, дело, которое рассматривается,— обыденное. Но если взглянуть на существо дела глубже, если вдумчиво проанализировать его, если учесть тот резонанс, который получит этот процесс у нас и за рубежом, то станет ясным, что не так все просто в этом деле.

Не простое это дело потому,— продолжал он,— что трудящиеся нашей страны, вся наша общественность, наше молодое, но крепкое пролетарское государство уверены в том, что на территории нашей страны невозможны и немыслимы никакие враждебные акты по отношению к представителям иностранных государств. И они требуют, чтобы это положение еще и еще раз было подчеркнуто, и требуют в то же время, чтобы преступники, которые грабежами и убийствами мешают нам мирно строить наше социалистическое хозяйство, были решительно убраны с нашего пути.

Не простое это дело еще и потому, что вокруг него подняли вой буржуазные изолгавшиеся газеты, стремящиеся представить его как политическое убийство, чтобы нанести нам вред на международном фронте…»

На суде присутствовали представители многих иностранных посольств и консульств. Ход процесса неопровержимо доказал, что в преступлении нет политической подоплеки. Обвиняемый подробно рассказал, как все было, но окончательно убедило иностранцев в подлинности происшедшего вещественное доказательство—шуба с оторванным воротником!

Часть 1