Загадка слободского дома. Телеграмма

То, о чем пойдет речь, произошло в 1936 году. Органы милиции почти покончили с организованной преступностью, из-под которой была выбита социальная почва. Но, конечно, иногда случалось… Телеграмма.

Моим заместителем в отделении уголовного розыска был Жорж Александрович Рудой, который уже имел на своем счету раскрытие десятков самых запутанных преступлений. Обладавший решительностью и холодным ясным умом, он, как это принято в угрозыске, не только руководил операциями, но и непосредственно участвовал в поимке самых опасных преступников.

Однажды Рудой вместе со старейшим сотрудником угрозыска Степановым получили задание арестовать вооруженного бандита, совершившего несколько убийств. Скрывался он, как стало известно, в Липинских переулках на Бугаевке, что в районе нынешнего Одесского автовокзала. Мы имели его приблизительный словесный портрет, но в лицо не знали.

Плутая среди многочисленных низеньких домишек, Рудой и Степанов встретили довольно приличного внешне человека и решили поговорить с ним. Это едва не стоило одному из них жизни.

Рудой подошел к незнакомцу и заговорил с ним о том о сем. Потом, как бы невзначай, спросил:
— А не знаете, где живет Толька Червончик?
Незнакомец переменился в лице (это он и был), так как понял, кто его собеседник. Ни слова не говоря, выхватил из кармана револьвер и нажал на спуск.

Телеграмма

К счастью (надо иметь такое везение!), выстрела не получилось, произошла осечка. Червончик бросился бежать, но сотрудники не растерялись. Меткая пуля догнала бандита.

Словом, Рудой считался бывалым оперативным работником. Тем не менее полагалось, когда происходило что-либо серьезное, сразу оповещать меня, несмотря па время суток.

Телефонный звонок раздался з моей квартире в три часа ночи. Хотя подобное происходило довольно часто, окончательно проснуться заставил себя усилием воли. Спросонья сразу не мог понять, о чем говорит на другом конце провода дежуривший в отделении Рудой. Это продолжалось самую малость. Я знал, что Жорж понапрасну беспокоить не станет.

Час назад в одном из солидных учреждений, находившемся на улице Чижикова, убит сторож и похищен сейф, где хранилось сорок тысяч рублей. Сторож, семидесятилетний старик, жил по соседству с учреждением. На дежурство всегда брал с собой собаку, маленького черного пинчера. Когда произошло несчастье, собака каким-то образом выскочила на улицу, прибежала домой и стала скулить у двери.

Жена сторожа, почуяв неладное, быстро оделась и побежала в учреждение. Увидела раскрытые настежь двери, сделала несколько шагов по коридору и лишилась чувств. На полу в луже крови лежал ее муж с проломленной головой, рядом валялся увесистый слесарный молоток.

Телеграмма — начало истории

Когда я прибыл к месту происшествия, там уже находились сотрудники угрозыска и медэксперт, встретившие меня со скучными лицами. В помещении, кроме слесарного молотка, которым, по-видимому, было совершено убийство, никаких следов не обнаружили. Правда, соседи (их уже успели опросить сотрудники) слышали, как ночью к зданию подъехала машина. И действительно, на свежем снегу отпечатался рисунок протекторов, по которому легко определили, что машина грузовая.

Я решил еще раз осмотреть помещение. Все кабинеты, кроме того, где находился сейф, были закрыты. Там в беспорядке стояли стулья, на покрашенном темно-коричневом полу виднелись свежие царапины, видимо, от металлического ящика, который преступники волокли к выходу.

В углу стояла пустая корзина для бумаг, у окна — дубовый письменный стол с бронзовой чернильницей в виде избушки. Обитую дермантином дверь кабинета взломали, надо полагать, ломиком: на полу валялось несколько щепок, отколотых от косяка.

Надо, чтобы сотрудники дактилоскопической лаборатории сняли все имеющиеся отпечатки пальцев, подумал я, внимательно оглядывая кабинет. Сам того не ведая, преступник обязательно оставляет следы. Надо быть внимательнее, говорил я себе, переводя взгляд с предмета на предмет. В пепельнице лежало несколько окурков. Скорее всего давние — уборщица в этот день не убирала кабинет.

Поиск следов

Я направился по коридору. На стене висели плакаты, доска стенгазеты с заметками, приколотыми кнопками. У входной двери стоял стул. Сначала не обратил на него внимания. Сейчас же почувствовал, что что-то притягивает к этому стулу. Мебель была вообще обычная: мягкая спинка и сиденье. Очевидно, стул находился здесь уже много лет и попал в учреждение из какого-то особняка. В те годы многие конторы были обставлены самой разномастной мебелью.

Когда подошел поближе, понял, что заинтересовало меня. Между спинкой и сиденьем зияла щель и там что-то белело. Очевидно, при первом осмотре сознание автоматически зафиксировало эту деталь.

— Ага, интересно,— протянул я и стал карандашом выталкивать из щели застрявшую там белую бумажку.

Оказалось — телеграмма. На лицевой стороне напечатан адрес учреждения. Вроде бы ничего необычного, разочарованно подумал я, разглядывая телеграмму, в каждое учреждение приходит самая обширная корреспонденция. Нет, тут что-то есть.

В самом деле телеграмма выглядела странно. Без текста, только адрес.
Уже совсем рассвело. Я вертел в руках находку, пытаясь понять, зачем посылать пустые бланки. Может быть, чья-то шутка, проделка какого-нибудь любителя розыгрышей. Но тогда все равно был бы текст.

Меня осенило

И тут меня осенило, сразу же сделалось жарко от догадки. Как же это я сразу не сообразил, корил себя, уже предчувствуя удачу.

— Друбецкой, что это такое? — я протянул листок находившемуся рядом сотруднику угрозыска.— Как ты думаешь?
— Вроде телеграмма, Михаил Кузьмич,— ответил тот, морща лоб. — Да вот только пустая,— недоуменно развел он руками.
— Сам вижу, что пустая, но почему пустая? Друбецкой не ответил.
— А не кажется ли тебе, что именно с ее помощью преступники проникли в здание? Они в окошечко показали сторожу адрес, напечатанный на бланке, и тому больше не надо было. Открыл им дверь.

— Точно, точно. А потом она завалилась в щель стула и преступники забыли о ней…
— А присмотритесь к напечатанному адресу…
— Подождите, дайте глянуть. Так, буквы обычные, отпечатанные, возможно, на «Ундервуде», а может быть, и на машинке другой марки. Постойте, постойте, Михаил Кузьмич, ведь машинка с дефектом! Везде выделяются буквы «и» и «и». Шрифт отличается от остального. Это уже что-то, хотя бы одна зацепка есть! Нужно найти машинку!

— Молодец, Николай, в наблюдательности тебе не откажешь. Да только знаешь, сколько в Одессе этих машинок? Около двух тысяч!
Радостные искорки, появившиеся в глазах молодого сотрудника, сразу погасли.

— Неужели безнадежное дело? — разочарованно протянул он.
— Да нет, почему же. Но поработать придется изрядно. Перво-наперво отправляйся в мастерскую по ремонту пишущих машинок. Поговори с заведующим. Зто мой старый знакомый, вместе когда-то служили в Красной Армии. Попроси, если это возможно, выделить двух надежных ребят из тех, кто умеет держать язык за зубами.

Через два часа Друбецкой стоял перед двумя молодыми мастерами, Володей Яковлевым и Мишей Соколовым.

Ответственная задача

— Задача ответственная,— говорил им Друбецкой.— От того, насколько быстро с ней справимся, зависит, может быть, раскрытие опасного серьезного преступления. Считайте мою просьбу комсомольским поручением.

— Можете на нас положиться,— заверил Яковлев, который был более бойким.
Друбецкой объяснил, что от них требуется.
— Действовать нужно аккуратно,—втолковывал Николай. Разобьем город ка два участка. Каждый из вас проверит организации и учреждения, которые там находятся. У заведующего — он в курсе дела — возьмете наряды на профилактический осмотр печатающей техники.
— Ну, Миша, теперь держись,— подмигнул весельчак Яковлев своему другу. Наремонтируешься вволю. Ты же у нас спец!

В мастерской все знали, что Соколов влюблен в технику, обожал возиться «с железом», как говорили коллеги. И не только по долгу службы. Как только в руки ему попадал какой-нибудь затейливый механизм, будь то будильник «Павел Бурре» или старинная кофемолка, он не успокаивался, пока старинная вещь не начинала исправно работать. Из-за этого товарищи доброжелательно подтрунивали над ним, но и уважали. Однако Друбецкой, успевший порасспросить у заведующего о своих новых помощниках, строго сказал: «Только никаких ремонтов. Время дорого. В крайнем случае разрешаю стирать пыль. Вот образчик текста».

И он протянул комсомольцам переснятую телеграмму.
Проверка заняла неделю. С утра мастера расходились по учреждениям, держа в руках портфельчики с инструментами. Там был полный набор отверток, щипцов и плоскогубцев разных размеров. Добросовестный Соколов не удержался и несколько раз действительно привел в порядок барахлившую технику.

Осмотр машинок

Повезло ребятам, когда число осмотренных машинок перевалило за третью сотню. В этот день Соколов с утра был на проходной тряпичной фабрики, что находилась на Пересыпи. Небольшое двухэтажное здание, двор, обнесенный довольно высоким деревянным забором. Здесь имелось два печатающих прибора. У секретарши директора, в приемной, почему-то проходной комнате, соединявшейся дверью с бытовкой рабочих, и в бухгалтерии. Соколов начал с той машинки, что стояла в приемной.

Секретарь, молоденькая девушка, встретила его приветливо.
— Вы мастер, ой как хорошо, — бойко затараторила она, с интересом оглядывая юношу.— Да, да мы вчера звонили в мастерскую. Представляете, каретка заедает, хоть плачь.

А тут Иван Павлович велел приказ печатать, он у нас строгий! Любит, чтобы без помарок. А из-за того, что машинка неисправна, я сделала две опечатки — и нагоняй заслужила. А я не виновата, ведь приходится на рухляди работать!

— Сейчас посмотрим, — стараясь придать голосу солидность, ответил Соколов.
Он отодвинул каретку в крайнее положение, осторожно обмахнул мягкой кистью все видимые части. Протер тряпочкой до блеска черный с позолоченными надписями корпус.

— Засорено было, сейчас попробуем,— сказал он, вставляя чистый лист бумаги.
Когда он еще только начинал проверять машинки, то осмотр и проверка каждой из них вызывала внутренний холодок: а вдруг та! Но та все не попадалась, и где-то на втором десятке Соколов потерял азарт.

Поиск телеграмма по предприятиям

Сейчас он уже привычно застучал по клавишам, подбираясь к нужным буквам. Телеграмма снилась ему даже по ночам, он на память запомнил очертания злополучных прописных «и» и «и».

Они! Соколов нажал на клавишу обратного хода каретки и еще раз отстучал буквы. Потом, сдерживая волнение, вышел в коридор и незаметно достал фотографию текста. Так и есть. Наклон, ширина и высота оттиснутых на листе в точности совпадали с теми, что были на фотоснимках.

Через двадцать минут он был в угрозыске. Молодец парень. Рассказал мне все, что видел, не забыл упомянуть и о странном расположении рабочей бытовки. Вскоре пришли Рудой, Друбецкой, Орешков и старший оперуполномоченный Петр Флорианович Кеда.

— Да, надо проверить тряпичную фабрику,— высказал мнение Жорж Александрович Рудой. — А с кого начать, как думаете?
— С директором надо поговорить, может, он подскажет, — горячился Орешков, — кто у них способен на такое.
— Ну да, ясновидящий он, — возразил рассудительный Кедо.— Нет, здесь нужно продумать ход потоньше. Конечно, с директором поговорить надо, да только с умом.

Я выслушал все мнения.
— Начинать, по-моему, надо с уборщицы,— предложил я. — Ибо человек, напечатавший адрес на телеграмме, наверняка делал это тогда, когда в приемной никого не было. То есть до или после работы.

Все согласились.
На фабрику отправился Кедо. Он пришел туда пораньше, когда никого из работников, кроме уборщицы, еще не было. Она в это время трудилась в кабинете директора. Увидев незнакомого человека, ворчливо сказала:
— Нету, нету начальства. Через час приходите, не мешайте работать! Вот неугомонные,— повернулась к Кедо спиной и начала проворно орудовать шваброй. Пол, недавно покрашенный, заиграл тусклым глянцем.

— А вот вы-то мне и нужны,— спокойно возразил Кедо.
— Я? — женщина выпрямилась, рукой с набухшими венами оперлась на швабру. — А вы кто такой будете?
— Из милиции я,— Петр Флорианович показал удостоверение.—Только давайте договоримся— о нашем разговоре никому,— он приложил палец к губам.

Часть 1