Надпись на скале Хая-Бажи

Хая-Бажи

Вторая надпись, выполненная поздним енисейским руническим письмом, известна с 1882 г. по копии И. С.. Боголюбского, изданной в 1885 г. Н. М. Ядринцевым, и материалам экспедиции И. Р, Аспелина.

Вырезанная на скале Хая-Бажи (правый берег р. Хемчик, Тува), она издавалась исследователями как седьмая строка памятника Е 24. Всюду, кроме финского атласа, надпись была воспроизведена неточно и поэтому неверно истолковывалась.

Исследование надписей на скале Хая-Бажи (Бижиктиг-Хая), произведенное нами в 1982 г., показало, что по расположению на плоскости эта строка является 10-м наскальным текстом (Е 24/10) и сохранилась полностью. Она состоит из 15 знаков высотой от 1,3 до 4,5 см (чаще 3 см). Буквы прочерчены тонким резцом и образуют вертикальную не вполне ровную строку длиною 26 см. Знаки ясны, определяются без сомнений . Транслитерация: isH (i)zqu (o)llb2it2miss2n2. Транскрипция: isiz qui bitmis (e)s(a)n.

Надпись, перевод: Поскольку недостойный раб (божий) написал (здесь) — (он стал) здоров

Или: Утверждают, что недостойный раб (божий) написал (здесь) (и стал здоров.
Первое слово есть фонетический вариант более обычного в средневековых тюркоязычных текстах esiz — «скверный, злой». Насколько известно, в енисейских рунических надписях оно встречается впервые. И, кроме одной орхонской рукописи, до сих пор было отмечено в тюркоязычных памятниках XI в. и позднее. Фонетическому облику слова в этом тексте можно указать многие подобия в древнехакасских надписях, в том числе и на самой скале Хая-Бажи (так называемый «Ь-диалект). Слово qui в значении «раб» употребляется в Е 32,/ й Е 44,7.

При учете весьма характерной орфографической особенности надписи — полном обозначении в ней узкого негубного гласного «i» (знаки 1, 3, 9, 12) — можно полагать, что здесь фиксируется применение не глагольной основы biti-, столь обычной для раннеередневековых тюркоязычных текстов, а формы bit-. Она не вошла в «Древнетюркский словарь», ибо, по словам Э. В. Севортяна, отмечена «значительно позднее, во всяком случае, едва ли ранее XII—XIII вв.» Известная узбекскому и уйгурскому языкам, эта глагольная основа встречается и в восточнотуркестанских памятниках, прежде всего в выполненных чагадайским письмом.

Многозначность формы на -mi’s/-mis породила несколько определений ее основного смысла, имеющихся в лингвистической литературе. В разбираемой фразе она не имеет именного характера и не выступает в роли конечного глагола. Полагаем, что в надписи с помощью данной формы выражено «действие, совершавшееся в неопределенном прошлом, как факт настоящего, как результат, как состояние» (ср. мнение П. М. Мелиоранского).

Такое понимание и служит основанием для дополнения перевода надписи словом «поскольку»

Избранное значение формы на -mi»s/-mis не исключает отмечающегося исследователями характерного для нее смысла неочевидности происшедшего, когда «говорящий не был свидетелем совершения действия … знает и судит о нем со слов другого лица». Перевод анализируемой надписи может быть и таким: «Утверждают, что недостойный раб (божий) написал (на этой скале) (и после этого) (стал) здоровым».

Слово esan «здоровый, невредимый», по чтению С. Е. Малова, в таком же, как здесь, написании двумя руническими знаками встреченного в Е 38,4. В качестве личного имени оно зафиксировано енисейским по письму граффито на стенной штукатурке в Яр-Хото (Турфан), которое мы предлагаем читать как es(a)n b(i)tid(i)m — «Я, Эсен, написал».
Предлагаемое прочтение надписи Е 24/10 предполагает опускание на письме конечного глагола (ожидалось бы bolt’i — «стал»).

Формально существующие возможности видеть здесь конструкцию bitmiss (e)n — последнее сказуемое с личным показателем — не кажутся предпочтительными по двум обстоятельствам. Во-первых, в таких случаях, как наша надпись, форма на -mi’sV-mis используется в рунических памятниках лишь в 3-м лице ед . числа (при единственном известном исключении в Е 11,7: al’inmisi m — «я был взят»).

Правда, данное противоречие, возможно, снимается предлагаемой поздней датировкой этой надписи — в памятниках уйгурского письма XII—XIV вв. и в тюркоязычных текстах последующего времени. Как и в современной живой речи, прежде всего народов так называемой огузской группы, личное спряжение форм на -mis/-mis известно. Однако, во-вторых, и это, вероятно, главное, в наскальных надписях такого рода не известны случаи, когда повествование ведется от 2-го лица ед. числа.

Обычно употребление 1-го лица ед. числа

(ср. енисейскую, судя по облику знаков «Ь2» и «т», и древнехакасскую, судя по сопровождающей тамге середины IX в., надпись из Гурвалжинула (Монголия): t(a)rjri quli bit(i)d(i)m — «Я, раб божий, написал»; или …q(a)jaqa b(i)t(i)d(i)m… — «на скале я написал» (Е 138), или …jiq(i)n s(a)rjun b(i)t(i)d(i)m — «…я, Йигин Сангун, написал…» — в одной из строк на Хая-Бажи и однажды — 3-го лица ед. числа (…K2ul(u)n b(i)t(i)di — «… написал Кулун». Этой же закономерности подчинены и глаголы, не имеющие значения «писать». Среди них, правда, нередко употребление и 2-го лица ед. и мн. числа, но, поскольку это мольбы и заклинания, в форме повелительного наклонения.

В подтверждение предлагаемого чтения анализируемой надписи можно заметить, что наскальные надписи довольно часто лишены последнего сказуемого, нередко имеют вид назывного предложения, из Ховдсомона Монголии и др.).
Содержание надписи Е 24/10 полностью согласуется со смыслом других древнехакасских граффити на скале Хая-Бажи, указывающих на былое поклонение этому природному объекту. Судя по енисейским надписям, подобное обожествление распространялось и на гору Тепсей, стоящую у впадения в Енисей р. Тубы. Как и у Хая-Бажи, там в раннем средневековье действовала переправа.

Палеографические особенности изучаемой надписи принадлежат енисейской письменности. Таков облик 8-го («Ь2») и 13-го («s») знаков, менее показательны, но вполне очевидны грормы 11-й («т») и 15-й («п2») букв. Вместе с тем в этом памятнике отразились черты речи, не свойственные известным руническим текстам классического этапа (с VIII по XII—XIII вв.). Уже указывалось, что глагольная основа bit- характерна для тюркоязычных текстов монгольского и последующего времени. Это хронологически позднее языковое явление должно рассматриваться в связи с орфографией надписи. Здесь мы вновь встречаем совершенно нехарактерную для енисейских надписей классического этапа норму полного обозначения гласных. Она уже знакома нам по краткой надписи Е 37/2, зафиксировавшей явный монголизм bicig.

Главная